За спасение жизни командира 9-го драгунского полка полковника Густава Грозберга казак 12-го Донского казачьего полка Мелехов Григорий производится в приказные и представляется к Георгиевскому кресту 4-й степени.

Сотня постояла в городе Каменка-Струмилово двое суток, в ночь собиралась к выступлению. Григорий разыскал квартиру казаков своего взвода, пошел проведать коня.

В сумах не оказалось пары белья, полотенца.

- На глазах украли, Григорий, - виновато признался Кошевой Мишка, на попечении которого находился конь. - Пехоты нагнали в этот двор видимо-невидимо, пехота украла.

- Черт с ними, пущай пользуются. Мне бы вот голову перевязать, бинт промок.

- Возьми мое полотенце.

В сарай, где происходил этот разговор, вошел Чубатый. Он протянул Григорию руку, словно между ними ничего и не было.

- А, Мелехов! Ты живой, стуцырь?

- Наполовинку.

- Лоб-то в крове, утрись.

- Утрусь, успею.

- Дай гляну, как тебя примолвили.

Чубатый силком нагнул голову Григория, хмыкнул носом.

- На что давался волосья простригать? Ишь суродовали как!.. Доктора тебя выпользуют до черта, дай-ка я залечу.

Не спрашивая согласия, он достал из пантронташа патрон, вывернул пулю и на черную ладонь высыпал порох.

- Добудь, Михаиле, паутины.

Кошевой концом шашки достал со сруба хлопчатый ком паутины, подал. Острием этой же шашки Чубатый вырыл комочек земли и, смешав его с паутиной и порохом, долго жевал. Густой массой он плотно замазал кровоточащую рану на голове Григория, улыбнулся:

- Через трое суток сымет, как рукой. Вишь за тобой уход несу, а ты... было-к застрелил.

- За уход спасибо, а убил бы тебя - одним грехом на душе меньше бы стало.

- Какой ты простой, парень.

- Какой уж есть. Что там на голове у меня?

- В четверть зарубка. Это тебе на память.

- Не забуду.

- И хотел бы, да не забудешь; палаши австрийцы не точат, тупым тебя секанул, теперь на всю жизнь пухлый рубец будет.