- Видишь вот... - улыбнулся Бунчук и, тронув концом пальца солдатский ремень человека в военном, невнятно сказал: - Комната есть?

- Да, да. Проходи сюда вот.

Он ввел Бунчука в еще меньшую комнату: не зажигая огня, усадил его на стул и, притворив дверь в соседнюю комнату, задернув окно занавеской, сказал:

- Ты совсем?

- Совсем.

- Как там?

- Все готово.

- Надежные ребята?

- О да.

- Я думаю, ты сейчас разденешься, а потом мы поговорим. Давай твою шинель. Я сейчас принесу умыться.

Пока Бунчук умывался над позеленевшим медным тазом, человек в военном, поглаживая остриженные ежиком волосы, говорил устало и тихо:

- Сейчас они неизмеримо сильнее нас. Наше дело - расти, расширять свое влияние, работать не покладая рук над разъяснением истинных причин войны. И мы растем - можешь быть уверен в этом. И то, что отходит от них, неизбежно приходит к нам. Взрослый человек по сравнению с мальчиком, безусловно, сильнее, но когда этот взрослый стареет, становится дряхлым, то этот же хлопец уберет его. А в этом случае мы видим не только старческую дряхлость, но и прогрессирующий паралич всего организма.

Бунчук кончил умывание и, растирая лицо черствым холстинным полотенцем, сказал:

- Я перед уходом высказал офицерикам свои взгляды... Знаешь, смешно так вышло... После моего ухода пулеметчиков, несомненно, будут трясти, может быть, кто-либо из ребят под суд пойдет, но раз доказательств нет, какой разговор? Я надеюсь, что их рассеют по разным частям, а нам это на руку: пусть оплодотворяют почву... Ах, какие ребятки там есть! Кремневой породы.

- Я получил от Степана записку. Просит прислать парня, знающего в военном деле. Ты поедешь к нему. Но вот как с документами? Удастся ли?

- Какая работа у него? - спросил Бунчук и поднялся на цыпочки, вешая на гвоздь полотенце.

- Инструктировать ребят. А ты все не растешь? - улыбнулся хозяин.

- Незачем, - отмахнулся Бунчук. - Особенно при теперешнем моем положении. Мне надо быть с гороховый стручок ростом, чтобы не так заметно было.

Они проговорили до серой зорьки. А через день Бунчук, переодетый и подкрашенный до неузнаваемости, с документами на имя солдата 441-го Оршанского полка Николая Ухватова, получившего чистую отставку по случаю ранения в грудь, вышел из местечка, направляясь на станцию.