- Мы трое суток как с позиций снялись! Мы не по тылам ходили! А вы бегете, совестно! Товарищей кидаете! Кто же фронт держать будет? Эх вы, люди!.. У меня вон у самого товарища под боком закололи - в секрете с ним были, а ты говоришь, что мы войны не нюхали. Понюхай ты ее так, как мы нюхали! - озлобленно говорил Кошевой.

- Чего там распотякивать! - перебил его один из казаков. - Идем в штаб - и безо всяких!

- Ослобоните дорогу, казаки! А то, видит бог, стрелять будем! - убеждал солдат шахтерского обличья.

Урядник сокрушенно разводил руками:

- Не могем мы исделать этого, браток! Нас побьете - все одно уйтить вам не придется: вон в деревне наша сотня стоит...

Высокий сутулый солдат то грозил, то уговаривал, то начинал униженно просить. Под конец он, суетясь, достал из грязного подсумка бутылку, оплетенную соломой, и, заискивающе мигая Кошевому, зашептал:

- Мы вам, казачки, и деньжонок прикинем, и вот... водка немецкая... еще чего-нибудь соберем... Отпустите, ради Христа... Дома детишки, сам понимаешь... Измотались все, тоской изошли... До каких же пор?.. Господи!.. Неужели не отпустите? - Он торопливо достал из голенища кисет, вытряхнул из него две помятые керенки, настойчиво стал совать их в руки Кошевого. - Бери, бери! Фу, божа мой!.. Да ты не сомневайся... мы перебьемся и так!.. Деньга - это ничего... без нее можно... Бери! Еще соберем...