Старик затоптался на месте и пошел к своему двору, зятю сердито крикнул:

- Ступай на баз, нечего глядеть!

К концу проулка бежали ребятишки и бабы, кучками шли казаки. В степи, в версте от хутора, тянулась по шляху колонна; до дворов доплескивало ветром невнятный гул голосов, конское ржание, перегуд колес.

- Это не казаки... Не нашенские люди, - сказала казачка мужу.

Тот повел плечом.

- Конешное дело, не казаки. Кабы не немцы были?! Нет, русские... Гля, красный лоскут у них!.. Ага, вот оно что...

Подошел высокий атаманец-казак. Его, как видно, трепала лихорадка: был он песочно-желт - как в желтухе валялся, одет в шубу и валенки. Он приподнял косматую папаху, сказал:

- Вишь, хорухвь ихняя какая?.. Большевики.

- Они.

От колонны отделилось несколько всадников. Они в намет поскакали к хутору. Казаки, переглянувшись, молча стали расходиться, девки и ребятишки брызнули врассыпную. Через пять минут проулок вымер. Конные кучей вскакали в проулок, - горяча лошадей, подъехали к дубам, на которых четверть часа назад сидели казаки. Хозяин-казак стоял возле ворот. Передний из всадников, по виду - старший, на караковом коне, в кубанке и с огромным красным шелковым бантом на защитной, опоясанной боевыми ремнями, рубахе, подъехал к воротам:

- Здорово, хозяин! Отчиняй ворота.

Батареей, побелел рябинами лица, снял фуражку:

- А вы что за люди?

- Отчиняй ворота!.. - крикнул солдат в кубанке.

Караковый конь, кося злым глазом, гоняя в запененном рту мундштуки, ударил передней ногой в плетень. Казак открыл калитку, и всадники один за другим въехали на баз.

Тот, который был в кубанке, ловко прыгнул с коня, вывернутыми ногами споро зашагал к крыльцу. Пока остальные слезали с лошадей, он, усевшись на крыльце, успел достать портсигар. Закуривая, предложил хозяину. Тот отказался.

- Не куришь?

- Спасибочка.

- У вас тут не старовиры?