Между тем Юаньчунь, увидев надпись из четырех слов, с улыбкой заметила:

– «Заводь цветов» – хорошо, к чему еще «отмель осоки»?

Сопровождавший ее евнух тотчас сошел на берег и помчался к Цзя Чжэну. Цзя Чжэн распорядился немедленно заменить надпись.

Вскоре лодка пристала к берегу, и Юаньчунь пересела в паланкин. Впереди она увидела очертания великолепного дворца и высоких палат. На каменной арке перед входом было написано: «Обитель бессмертных небожителей». Юаньчунь тут же велела заменить надпись на «Уединенный павильон свидания с родными», а сама направилась к павильону. Взору ее предстал просторный, освещенный факелами и усыпанный благовонными травами двор, увешанные фонариками деревья, золоченые окна и яшмовые пороги. Невозможно описать всю прелесть бамбуковых занавесок с вплетенными в них тонкими, как усы креветок, нитями, красоту разостланных повсюду ковров из меха выдры, ширм из фазаньих хвостов, а также пьянящих ароматов, струившихся из курильниц!

Поистине:

Нефритовый дом с золотыми дверями –

небесных святых чертоги;

Хоромы Корицы, дворец Орхидеи –

покои прелестной феи!

– А почему здесь нет надписи? – спросила Юаньчунь.

Сопровождавший ее евнух опустился на колени и почтительно произнес:

– Это ваши покои, государыня, и никто не посмел дать им название.

Юаньчунь молча кивнула.

Евнух, ведающий церемониями, попросил ее сесть на возвышение и принять поздравления родных. Внизу у ступеней заиграла музыка. Второй евнух подвел к крыльцу Цзя Шэ и Цзя Чжэна, чтобы они поклонились гуйфэй, но та через свою служанку передала, что освобождает их от поклонов.

Цзя Шэ вместе с остальными мужчинами вышел.

Затем евнух подвел к крыльцу матушку Цзя и еще нескольких женщин. Служанка опять объявила:

– Церемония отменяется.

Теперь женщины удалились.

Затем трижды был подан чай, после чего Юаньчунь спустилась с возвышения. Музыка прекратилась.

В боковой комнате Юаньчунь переоделась и в коляске отправилась навещать родных. Войдя в покои матушки Цзя, она хотела совершить церемонии, положенные при встрече с родителями, но матушка Цзя и все, кто находился в ее покоях, сами опустились перед Юаньчунь на колени. На глаза Юаньчунь навернулись слезы. Одной рукой она обняла матушку Цзя, другой – свою мать госпожу Ван. Все трое молчали, лишь всхлипывали, хотя много накопилось такого, что им не терпелось поведать друг другу.