* ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ *

I

Тысяча девятьсот шестнадцатый год. Октябрь. Ночь. Дождь и ветер. Полесье. Окопы над болотом, поросшим ольхой. Впереди проволочные заграждения. В окопах холодная слякоть. Меркло блестит мокрый щит наблюдателя. В землянках редкие огни. У входа в одну из офицерских землянок на минуту задержался приземистый офицер; скользя мокрыми пальцами по застежкам, он торопливо расстегнул шинель, стряхнул с воротника воду, наскоро вытер сапоги о втоптанный в грязь пучок соломы и только тогда толкнул дверь и, пригибаясь, вошел в землянку.

Желтый стяг света, падавшего от маленькой керосиновой лампы, маслено блеснул в лицо пошедшему. С дощатой кровати приподнялся офицер в распахнутой тужурке, провел рукою по всклокоченным седеющим волосам, зевнул:

- Дождь?

- Идет, - ответил гость и, раздевшись, повесил на гвоздь у входа шинель и обмякшую от влаги фуражку. - У вас тепло. Надышали.

- Мы недавно протопили. Скверно то, что выступает подпочвенная вода. Дождь, черти б его нюхали, выживает нас... а? Как вы думаете. Бунчук?

Потирая руки, Бунчук сгорбился, сел около печурки на корточки:

- Настил положите. В нашей землянке - красота: босым можно ходить. Где же Листницкий?

- Спит.

- Давно?

- Вернулся с обхода и лег.

- Будить пора?

- Валяйте. В шахматы поиграем.

Бунчук указательным пальцем смахнул с широких и густых бровей дождевую сырость, - не поднимая головы, тихонько окликнул:

- Евгений Николаевич!

- Спит, - вздохнул седоватый офицер.

- Евгений Николаевич!

- Ну? - Листницкий приподнялся на локте.

- В шахматы сыграем?

Листницкий свесил ноги, долго растирал розовой мягкой подушечкой ладони пухлую грудь.

К концу первой партии пришли офицеры пятой сотни - есаул Калмыков и сотник Чубов.