Офицер, скользя по толпе глазами, остановился на видневшейся позади склоненной голове Григория, - улыбаясь, крикнул:

- Григория Мелехова!.. Как вы, станичники?

- В добрый час!

- Покорнейше просим!

- Григорий Пантелевич! Ядрена-голень!

- Выходи середь круга! Выходи!

- Старики хочут поглядеть на тебя!

Подталкиваемый сзади, Григорий, багровея, вышел на середину круга, затравленно оглянулся.

- Веди наших сынов! - Матвей Кашулин стукнул костылем и размашисто закрестился. - Веди и руководствуй ими, чтоб они у тебя, как гуси у доброго гусака, в шайке сохранялись. Как энтот караулит своих племяков и оберегает от хищного зверя и человека, так и ты оберегай! Сумей ишо четыре креста заслужить, давай тебе бог!

- Пантелей Прокофич, сын у тебя!..

- Голова у него золотая! Мозговит, сукин кот!

- Черт хромой, станови хучь четверть!

- Га-га-га-га!.. Об-мо-е-е-ем!..

- Господа старики! Тише! Может, назначим две али три переписи безо всяких охотов? Охотники не то пойдут, не то нет...

- Три года!

- Пять!

- Охотников набирать!

- Сам ступай, какой тебя... держит?

К сотнику, о чем-то говорившему с новым атаманом, подошли четверо стариков с верхнего конца хутора. Один из них, мелкий беззубый старичонка, по уличному прозвищу "Сморчок", был известен тем, что всю жизнь сутяжничал. Он так часто ездил в суд, что единственная белая кобыла, которая была у него в хозяйстве, настолько изучила туда дорогу, что, стоило пьяному ее хозяину упасть в повозку и крикнуть свиристящим дискантом: "В суд!" - кобыла сама направлялась по дороге на станицу... Сморчок, стягивая шапчонку, подошел к сотнику. Остальные старики, из них один - крепкий хозяин, уважаемый всеми, Герасим Болдырев, остановились возле. Сморчок, помимо всех прочих достоинств отличавшийся краснобайством, первый затронул сотника: