- Я так думаю своим глупым разумом, что Григорию Пантелевичу не дадим мы этую должность. Был за ним такой грех - слыхали мы все про это. Пущай он наперед заслужит веру, покроет свою вину, а после видать будет. Вояка из него - добрый, знаем... но ить за мгой и солнышка не видно: не видим мы его заслугу - глаза нам застит его служба в большевиках!..

- Рядовым его! - запальчиво кинул молодой Андрей Кашулин.

- Петра Мелехова командиром!

- Нехай Гришка в табуне походит!

- Выбрали б на свою голову!

- Да я и не нуждаюсь! На кой черт вы мне сдались! - кричал сзади Григорий, краснея от напряжения; взмахнув рукой, повторил: - Я и сам не возьмусь! На черта вы мне понадобились! - сунул руки в глубокие карманы шаровар; ссутулясь, журавлиным шагом потянул домой.

А вслед ему:

- Но-но! Не дюже!..

- Поганка вонючая! Руль свой горбатый задрал!

- Ого-го!

- Вот как турецкие кровя им распоряжаются!

- Не смолчит, небось! Офицерам на позициях не молчал. А то, чтоб тут...

- Вернись!..

- Га-га-га-га!..

- Узы его! Га! Тю! Ул-лю-лю-лю!..

- Да чего вы зад перед ним заносите? Своим судом его!

Поуспокоились не сразу. Кто-то кого-то в пылу споров толкнул, у кого-то кровь из носа вышибли, кто-то из молодых неожиданно разбогател шишкой под глазом. После всеобщего замирения приступили к выборам отрядного. Провели Петра Мелехова - и он аж поалел от гордости. Но тут-то и напоролся сотник, как ретивый конь на чересчур высокий барьер, на непредвиденное препятствие: дошла очередь записываться в охотники, а охотников-то и не оказалось. Фронтовики, сдержанно относившиеся ко всему происходившему, мялись, не хотели записываться, отшучивались: